Признаюсь, не собирался писать о политике вообще, и о геополитике в частности. К политологии, т.е. «логии», «логосу» о политике, всегда относился сдержанно. Может быть человек «политическое животное», как считали древние греки, но с тех пор, «политика» и «политическое» стали другими. Изменили свой смысл. Политика значительно отодвинулась от человека, а политологи стали просто отгадывать то, что происходит за закрытыми дверьми. И человек постепенно перестал быть «политическим животным».
Но три события, которые произошли практически в одно и тоже время, вернули мне политические эмоции. Как оказалось очень разные эмоции. В одном случае - радость. В других – горечь. В-третьих – просто безысходность.
НЕТ НИЧЕГО ГЛУПЕЕ, ЧЕМ ПОСТРОИТЬ ОГРАДИТЕЛЬНУЮ СТЕНУ
Начну с первого. Двадцать лет прошло, с падения Берлинской стены. Нет ничего глупее, чем построить оградительную стену, и запретить людям, даже заглядывать за неё. Своеобразная резервация. Потом, когда стену разрушили, выяснилось, те, кто остался в
Так рушили Берлинскую стенурезервации стали более глупыми, более слабыми, более беспомощными. Они привыкли, чтобы за них думали и решали другие. А те, кто решали, следили за тем, чтобы за стеной не вздумали сопротивляться. Вот и создали тайную полицию, «штази». Вроде советского КГБ. Количество тайной полиции, «штази», побило все рекорды.
В СССР один «надзиратель» приходился на шестьсот граждан. В Чехословакии, один на полторы тысячи граждан. А в ГДР, один на 180 граждан. Мировой рекорд, в духе мировых рекордов спортсменов ГДР. Так что не будем удивляться, что и через двадцать лет после падения Берлинской стены, восточные немцы отстают в развитии от западных немцев. А ведь это немцы, которые и в социализме были каких-то 40 лет.
Падение Берлинской стены ознаменовало конец коммунистической «стены», конец «железного занавеса». Коммунизм рухнул. Берлин стал финалом того, что началось в Будапеште, и продолжилось в Праге. Я ощутил это на собственной шкуре. Достаточно сказать, что свободно пишу для сайта РадиоАзадлыг, и никто меня за это не преследует. Это не может не радовать. Даже если многое другое не сбылось.
«ДАДАО ГУАНЬДАО!»
Но двадцать лет назад произошло и другое событие. В Пекине, студенты и часть интеллигенции, вышли на площадь Тяньаньмэнь. Их вдохновила гласность и перестройка в СССР. Они выразили запоздалую солидарность с событиями у стены демократии, которые прошли в Китае в 1978-1979 годах. Они ратовали за политическую реформу в Китае. Их насторожила отставка генерального секретаря Ху Яобана, который поддерживал реформы. Они выступали против коррупции, главный их лозунг звучал так: «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»). Бывали дни, когда на площади собиралось до миллиона человек. Демонстрации перекинулись и в другие города, прежде всего в Шанхай.
Сотни тысяч протестующих на площади Тяньаньмень, 2 июня 1989 годаСобытия на площади Тяньаньмэнь происходили накануне визита в Китай Михаила Горбачёва. В центре Пекина он должен был возложить венок к памятнику Народным героям. Студенты собирались приветствовать Горбачёва плакатом на русском языке «Демократия – наша общая мечта». Власть Китая испугалась. Демократия в Китае не входила в их планы. Было принято решение отвергнуть все требования демонстрантов, и силовыми средствами очистить площадь.
На площадь двинулись танки. Но жители Пекина вышли на улицы и преградили дорогу танкам. Вышли старые и молодые. Вышли с детьми. Почти сутки они убеждали солдат, не стрелять в своих. Молодые солдаты, молча выслушивали их проповеди. Танки отступили. Город ликовал, но победа оказалась призрачной. Власть не собиралась сдаваться. В город, ворвалась другая танковая колонна. Как и у нас в «чёрном январе», у этих была иная выучка. Они не собирались выслушивать проповеди. Они начали безжалостно стрелять во все стороны. Люди погибали на балконах, даже на собственной кухне, если стояли близко к окну. Танки заставили людей покинуть площадь. Они уходили, продолжая держать над головой свои мирные лозунги. Площадь опустела. По разным сведениям, погибло от 600 человек до нескольких тысяч. А те, кого назвали «зачинщиками», позже были казнены.
Цивилизованный мир возмутился. Против Китая были введены экономические санкции. Но постепенно политическая прагматика взяла вверх. С миллиардным Китаем невозможно было не считаться. А Председатель КНР Ху Жиньтао объяснил миру, что принятые в тот период меры сыграли «решающее значение для успешного экономического роста КНР в последующие годы». Никто не возражал.
Много лет прошло с тех пор. Китай получил право на проведение Олимпиады. Она прошла в том же Пекине. Китайские спортсмены опередили другие страны. Мир восхищался. Вспоминали о традициях тысячелетнего Китая. Несомненно, эти традиции и помогли в короткие сроки достичь подобных результатов. Действительно, великая страна, великая культура. А меня не покидало чувство горечи. Не мог забыть о мирных людях на площади Тяньаньмэнь. Человек так и не стал в этой великой культуре ценностью. Наверно поэтому, столько китайцев в самых разных странах (в Баку в том числе) выполняют самую бросовую работу.
ТЮРКСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ КАК НЕ БЫЛО, ТАК И НЕТ
Но вот, новое сообщение из Китая. И меня не покидает чувство безысходности. В связи с событиями в Синьцзяне, Синцзянь-Уйгурском автономном районе, расстреляно 6 человек. И это не последние казни, вынесен приговор в отношении ещё 20 человек, из которых 18 уйгуры, а двое ханьцев (основная этническая группа Китая). Всех их обвиняют в бунте, подстрекательстве к сопротивлению властям, мародёрстве. Хотя ясно, причина в другом, уйгуры хотят жить по человечески, хотя сохранить свою национальную идентичность. Великий Китай не может это допустить.
Положение уйгуров отчаянное. Силовыми методами им ничего не решить, соотношение уйгуров с ханьцами, это вам не пропорции Давида и Голиафа. Гора и песчинка. Мирное сопротивление безнадёжно, задушат на корню, традиции тысячелетнего Китая лишены сантиментов. Что до остального мира, назовём его цивилизованным, ему не до уйгуров. Китай слишком большой и сильный, чтобы из-за каких-то уйгуров портить отношения. А о тюркской солидарности вспоминать неловко. Её как не было, так и нет. Голос уйгурских организаций в эмиграции, едва слышим среди других голосов, более бойких, более визгливых, имеющих поддержку среди сильных мира сего. Невидимый каменный колодец, в котором оказались уйгуры Китая, никто и не собирается разрушать. А меня, как «политическое животное» не покидает чувство безысходности.
В заключении, об одном эпизоде на площади Тяньаньмэнь, который сохранила хроника. Когда танки двинулись на площадь, оставив только один коридор, перед ними внезапно появился какой-то человек. Колонна танков остановилась в оцепенении. Человек продолжал стоять, прямо перед дулом танка. Потом окружающие опомнились, двое бросились к безумцу и оттащили его куда-то в сторону. До сих пор неизвестно, что с ним стало. Посадили, казнили, или кто-то его укрыл, и он остался жив.
Так хочется, чтобы остался в живых. Так хочется, чтобы во всех событиях этого мира, был какой-то смысл. Даже если этот смысл остаётся для нас неведомым.
P.S. Ощущение безысходности вернулось, когда узнал о приговоре Эммину Милли и Аднану Гаджизаде. Подумал, каково их родителям. Вокруг них много людей. Одни сочувствуют. Другие злорадствуют: рабы не терпят свободных людей. Но общества у нас по-прежнему нет. Поэтому каждый раз, пытаясь сопротивляться, мы наталкиваемся на невидимую стену. Страшнее «берлинской стены».
Но три события, которые произошли практически в одно и тоже время, вернули мне политические эмоции. Как оказалось очень разные эмоции. В одном случае - радость. В других – горечь. В-третьих – просто безысходность.
НЕТ НИЧЕГО ГЛУПЕЕ, ЧЕМ ПОСТРОИТЬ ОГРАДИТЕЛЬНУЮ СТЕНУ
Начну с первого. Двадцать лет прошло, с падения Берлинской стены. Нет ничего глупее, чем построить оградительную стену, и запретить людям, даже заглядывать за неё. Своеобразная резервация. Потом, когда стену разрушили, выяснилось, те, кто остался в
В СССР один «надзиратель» приходился на шестьсот граждан. В Чехословакии, один на полторы тысячи граждан. А в ГДР, один на 180 граждан. Мировой рекорд, в духе мировых рекордов спортсменов ГДР. Так что не будем удивляться, что и через двадцать лет после падения Берлинской стены, восточные немцы отстают в развитии от западных немцев. А ведь это немцы, которые и в социализме были каких-то 40 лет.
Падение Берлинской стены ознаменовало конец коммунистической «стены», конец «железного занавеса». Коммунизм рухнул. Берлин стал финалом того, что началось в Будапеште, и продолжилось в Праге. Я ощутил это на собственной шкуре. Достаточно сказать, что свободно пишу для сайта РадиоАзадлыг, и никто меня за это не преследует. Это не может не радовать. Даже если многое другое не сбылось.
«ДАДАО ГУАНЬДАО!»
Но двадцать лет назад произошло и другое событие. В Пекине, студенты и часть интеллигенции, вышли на площадь Тяньаньмэнь. Их вдохновила гласность и перестройка в СССР. Они выразили запоздалую солидарность с событиями у стены демократии, которые прошли в Китае в 1978-1979 годах. Они ратовали за политическую реформу в Китае. Их насторожила отставка генерального секретаря Ху Яобана, который поддерживал реформы. Они выступали против коррупции, главный их лозунг звучал так: «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»). Бывали дни, когда на площади собиралось до миллиона человек. Демонстрации перекинулись и в другие города, прежде всего в Шанхай.
На площадь двинулись танки. Но жители Пекина вышли на улицы и преградили дорогу танкам. Вышли старые и молодые. Вышли с детьми. Почти сутки они убеждали солдат, не стрелять в своих. Молодые солдаты, молча выслушивали их проповеди. Танки отступили. Город ликовал, но победа оказалась призрачной. Власть не собиралась сдаваться. В город, ворвалась другая танковая колонна. Как и у нас в «чёрном январе», у этих была иная выучка. Они не собирались выслушивать проповеди. Они начали безжалостно стрелять во все стороны. Люди погибали на балконах, даже на собственной кухне, если стояли близко к окну. Танки заставили людей покинуть площадь. Они уходили, продолжая держать над головой свои мирные лозунги. Площадь опустела. По разным сведениям, погибло от 600 человек до нескольких тысяч. А те, кого назвали «зачинщиками», позже были казнены.
Цивилизованный мир возмутился. Против Китая были введены экономические санкции. Но постепенно политическая прагматика взяла вверх. С миллиардным Китаем невозможно было не считаться. А Председатель КНР Ху Жиньтао объяснил миру, что принятые в тот период меры сыграли «решающее значение для успешного экономического роста КНР в последующие годы». Никто не возражал.
Много лет прошло с тех пор. Китай получил право на проведение Олимпиады. Она прошла в том же Пекине. Китайские спортсмены опередили другие страны. Мир восхищался. Вспоминали о традициях тысячелетнего Китая. Несомненно, эти традиции и помогли в короткие сроки достичь подобных результатов. Действительно, великая страна, великая культура. А меня не покидало чувство горечи. Не мог забыть о мирных людях на площади Тяньаньмэнь. Человек так и не стал в этой великой культуре ценностью. Наверно поэтому, столько китайцев в самых разных странах (в Баку в том числе) выполняют самую бросовую работу.
ТЮРКСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ КАК НЕ БЫЛО, ТАК И НЕТ
Но вот, новое сообщение из Китая. И меня не покидает чувство безысходности. В связи с событиями в Синьцзяне, Синцзянь-Уйгурском автономном районе, расстреляно 6 человек. И это не последние казни, вынесен приговор в отношении ещё 20 человек, из которых 18 уйгуры, а двое ханьцев (основная этническая группа Китая). Всех их обвиняют в бунте, подстрекательстве к сопротивлению властям, мародёрстве. Хотя ясно, причина в другом, уйгуры хотят жить по человечески, хотя сохранить свою национальную идентичность. Великий Китай не может это допустить.
Положение уйгуров отчаянное. Силовыми методами им ничего не решить, соотношение уйгуров с ханьцами, это вам не пропорции Давида и Голиафа. Гора и песчинка. Мирное сопротивление безнадёжно, задушат на корню, традиции тысячелетнего Китая лишены сантиментов. Что до остального мира, назовём его цивилизованным, ему не до уйгуров. Китай слишком большой и сильный, чтобы из-за каких-то уйгуров портить отношения. А о тюркской солидарности вспоминать неловко. Её как не было, так и нет. Голос уйгурских организаций в эмиграции, едва слышим среди других голосов, более бойких, более визгливых, имеющих поддержку среди сильных мира сего. Невидимый каменный колодец, в котором оказались уйгуры Китая, никто и не собирается разрушать. А меня, как «политическое животное» не покидает чувство безысходности.
В заключении, об одном эпизоде на площади Тяньаньмэнь, который сохранила хроника. Когда танки двинулись на площадь, оставив только один коридор, перед ними внезапно появился какой-то человек. Колонна танков остановилась в оцепенении. Человек продолжал стоять, прямо перед дулом танка. Потом окружающие опомнились, двое бросились к безумцу и оттащили его куда-то в сторону. До сих пор неизвестно, что с ним стало. Посадили, казнили, или кто-то его укрыл, и он остался жив.
Так хочется, чтобы остался в живых. Так хочется, чтобы во всех событиях этого мира, был какой-то смысл. Даже если этот смысл остаётся для нас неведомым.
P.S. Ощущение безысходности вернулось, когда узнал о приговоре Эммину Милли и Аднану Гаджизаде. Подумал, каково их родителям. Вокруг них много людей. Одни сочувствуют. Другие злорадствуют: рабы не терпят свободных людей. Но общества у нас по-прежнему нет. Поэтому каждый раз, пытаясь сопротивляться, мы наталкиваемся на невидимую стену. Страшнее «берлинской стены».