Думаю, не один я крайне удивился, впервые узнав, что слово «интеллигенция» - русского происхождения. Странно, не правда ли? Латинский корень, тысячелетние размышления разных народов и культур о моральном и интеллектуальном напряжении личности. Этимология слова включает в себя такие смыслы как «понимающий», «умный», «образованный», «воспитанный» и другие, а слово, понятие, ворвалось в жизнь именно в России, во второй половине XIX века. Остаётся только удивляться, как они там, на Диком западе, обходились и обходятся без интеллигенции, кто же там становится образцом общественного поведения, на кого ориентируется общество, кого, в конце концов, обвиняют в общественных неурядицах? Неужели и у нас, если каждый будет заниматься своим делом, политик – политикой, финансист – финансами, поэт – поэзией, и если при этом выборы будут выборами, а избранные будут отчитываться перед избирателями, общество не будет нуждаться в интеллигенции? Но по каким же признакам определить у нас этих «понимающих» и «образованных», какой вакуум они должны заполнить, если согласиться с тем (кто бы спорил), что общество наше настолько деформировано, что «понимающие» и «образованные» не могут найти себе должного места.
Как и во многом другом, советская власть попыталась внести в вопрос об интеллигенции полную ясность. Чтобы никаких разночтений, двусмысленностей, или, не дай бог, инакомыслия: «интеллигенцией» назвали всех работников умственного труда. Всех, подряд. В том смысле, что если у кого-то в руках не молот, и не серп, а диплом о высшем образовании, значит он интеллигент. Пусть просиживает штаны, пусть складывает и раскладывает стопками соответствующие циркуляры, пусть заискивает перед властью, пусть исправно обслуживает коррупционную машину, всё равно интеллигент. При этом главным в обществе признали тех, кто с молотом и с серпом (пусть только в официальной идеологии), а интеллигенция была что-то вроде обслуги. Поэтому она должна была знать своё место и особо не высовываться.
Правда, со временем пролетарская демагогия уступила место откровенной номенклатуре. Тем, кто по Оруэллу, «особенно равны». И возникла особая номенклатурная интеллигенция. Среди них могли быть выдающиеся люди, были такие, которых, несомненно, тяготила эта номенклатурность. Но деваться было некуда, таковы были заданные правила игры. Композитор или учёный должен был получить соответствующий титул от государства, что подчёркивало, что он свой, номенклатурный и с соответствующим доступом к спецобеспечению.
В Азербайджане слово было своё, родное, «ziyalı», означающее «человек, несущий свет», «просветленный», но принципы были всё те же, советские. И как везде, главенствовал номенклатурный принцип, и сформировалась своя, номенклатурная интеллигенция. Но была своя специфика. Социальное пространство было небольшим, а элитно-истеблишментное пространство ещё уже. Плюс восточная или ближневосточная специфика, а Восток, как известно, дело тонкое. А если говорить прямо, то многое походило на феодальные порядки. Верховный феодал покровительствовал и одаривал особо приближённую интеллигенцию. А та, в свою очередь, воспринимала это одаривание, как высочайшую милость. Такой вот социалистический номенклатурный принцип на азербайджанской феодальной почве.
Оставим советскую власть. Нет больше тотального государства. В том смысле, что возникли сферы, которые уже не контролируются государством. Но власть, у которой огромные административные и финансовые ресурсы, по-прежнему пытается сохранить всё тот же номенклатурный принцип. В том числе и в отношении к интеллигенции. Номенклатуры, как таковой, нет, но есть статусная интеллигенция, есть раскрученные «бренды», есть просто «свои», кто допущен в «близкий круг», они и составляют «новую номенклатуру», вроде «новых азербайджанцев». Правда, никто сегодня не мешает, быть в стороне от этой «новой номенклатуры», только придётся при этом умерить свои аппетиты. А в остальном, можно считать, что у нас в стране начала формироваться новая вне номенклатурная интеллигенция. В том числе и из молодых. И я готов признать это великим завоеванием нового времени. Говорю это вполне серьёзно, хотя и не без малой толики иронии.
Но вновь возникают вопросы. С советской и постсоветской системой власти все более или менее ясно. Но кого сегодня следует назвать интеллигенцией? Что в её силах и на что она может рассчитывать? Думаю, самое время вернуться к изначальному смыслу этого понятия. Можно предположить, что понятие это получило столь большое распространение в России XIX века, не потому что возник дефицит в образованных и воспитанных людях, а потому что возникла потребность в общественной миссии, которой избегали эти образованные и воспитанные люди. Иными словами, интеллигенция, прежде всего, означала не кто, а что, и вне своей миссии, интеллигенция вырождается во внешние манеры. Помните, «Ах, какой интеллигентный!». Возможно, и в те времена финансист занимался финансами, поэт писал стихи, дворяне были дворянами, а крестьяне – крестьянами, но без миссии интеллигенции, вакуум в социальном пространстве грозил разъесть всё общество.
Миссию эту могли выполнять только люди, ангажированные мировой культурой, мировым духовным опытом, поэтому трудно было обойтись без образованности, что, как известно, далеко не синоним «диплома». Сама жизнь выбирала этих людей, способных на независимое существование и независимое суждение. Но и здесь была своя мера, чтобы избежать фанатичного блеска в глазах, чтобы внутренняя осанка не подменялась боксёрской стойкой. Интеллигенту больше подходит миссия адвоката, чем прокурора.
Конечно, человек, добровольно взваливший на себе эту миссию, не гарантирован от усталости, разочарования, так легко сбиться на цинизм, во всём обнаружить дьявольские козни, и пр. и пр. Человек может устать, но общество не может окончательно разувериться, махнуть на всё рукой, раз за разом оно должно находить людей, сохраняющих веру в мировой духовный опыт. Мудрый М.Мамардашвили называл это «живыми и автономными очагами действия и воплощённого существования». И если эти очаги, эти зоны не предусмотрены в общественном проекте, если они деформированы до неузнаваемости, тот, кого можно назвать интеллигентом, создаёт их сам. Создаёт свою Зону, чтобы сохранить в ней самого себя. Приблизительно, как в культовом фильме «Сталкер» .
Теперь признаюсь, что мои несколько отвлечённые размышления навеяны недавними «Общественными слушаниями», которые прошли недавно в Баку, на тему «Азербайджанская интеллигенция и построение независимого демократического государства: исторический опыт и современная эпоха». Позволю себе «краткий конспект» этих слушаний, в ракурсе моих размышлений об интеллигенции, которые я изложил выше.
Меня обрадовало, что первым, и хронологически, и по сути, был назван Гасанбек Зардаби. Первым всегда означает вопреки сложившемуся мнению, первому всегда приходится пробивать стену непонимания и отчуждения. Сам Гасанбек позже признавался «зову – не идут, показываю – не видят, объясняю – не понимают», а его верная сподвижница и жена Ганифа ханум вспоминала: «Он писал, проповедовал на улице, на базаре, в домах, ездил по городу, призывая к учению, и всегда его голос был одинок и сам он одинокий». О Зардаби в полной мере можно сказать «живое действие и автономное существование». При жизни это не замечали. Однако стоило ему умереть, как весь город будто мгновенно прозрел. Люди всех национальностей, всех конфессий, всех социальных положений добровольно пришли отдать ему последний долг. В Баку таких масштабных похорон никогда уже не было.
Лидеров Азербайджанской демократической респблики я также назвал бы интеллигентами. В данном случае, это не только похвала, что несомненно, но и, в некотором роде, хула. Возможно, они не стали успешными политиками, но веры в свою миссию им было не занимать. Поэтому мы вправе трезво анализировать их поступки, обнаруживать их просчёты, но не имеем права упускать из виду то, что было потеряно следующими поколениями, назовём это осанкой интеллигента.
В советское время, когда все работниками умственного труда стали «интеллигентами», когда массовое образование, особенно после 1950 года, родило огромную армию полуобразованных людей, особенно остро обнаружился дефицит интеллигенции, так как полуобразованный человек намного хуже малообразованного.
Соглашусь, что в этом мире несвободы были поистине выдающиеся интеллигенты, не соглашусь только с тем, что это произошло благодаря, а не вопреки советской власти. Даже если власть стремилась их облагодетельствовать и возвести в номенклатурный ранг. Достаточно указать на Кара Караева и его творческие поиски, вопреки требуемым эстетическим канонам.
О постсоветском времени, по крайней мере, о первой половине 1990-х годов, точнее всех сказал Тадеуш Свентоховский. По его мнению, возродившаяся номенклатура победила политические амбиции интеллигенции. А далее, наша победившая власть возомнила себя настолько всесильной, что решила: всё подвластно деньгам, можно подчинить себе само течение жизни, что означает полное пренебрежение мировым духовным опытом. Что до нашей «интеллигенции», то с ней, на взгляд нашей власти, можно особо не церемониться. И не с такими людьми удавалось договориться. Что до остальных «интеллигентов», которые артачатся, то на них можно просто не обращать внимания. Пусть живут в неведении об истинной природе современного мира.
Приходится признать, что мы ещё долго будет нуждаться в интеллигенции. Пока не начнём возвращаться в лоно мировой цивилизации.
P.S. В своём кратком выступлении на «слушаниях», я говорил о нашей истории в зеркале названий наших улиц. В качестве примера вспомнил улицу, которая сегодня носит имя Исмаила Таги-заде (знаете, кто он такой?). Раньше это была улица Николая Островского. Кто из молодых знает роман «Как закалялась сталь»? Ещё раньше это улица называлась «Почтовая». Не знаю, была ли там «почта», но на этой улицы жили Гасанбек Зардаби и Мирза Джалил, а теперь на этой улице находится его дом-музей.
Забыл в своём выступлении напомнить ещё одну деталь. Именем Гасанбека Зардаби назвали улицу, которая раньше была имени XI Красной Армии.
Как говорят, без комментариев.