На этот раз на наши вопросы отвечает известный писатель Чингиз Гусейнов. Он - член Союза писателей России, профессор МГУ и Академии переподготовки работников искусства и культуры.


- Чингиз муаллим, Вы не член Союза писателей Азербайджана?..

- Нет, я даже не член филиала, или отделения Союза писателей Азербайджана в России - есть в Москве такая организация. Это не упрёк, не обида, не ирония, а констатация факта

- А почему?

- В советские годы всё определялось местом жительства, очевидно, это продолжается и поныне. Так что, тут нет ничего ущемляющего, правда, существуют, во всяком случае в Азербайджане, «почётные члены», а это уже по разряду такой категории как тенденциозность.

- Насколько повлияют и повлияют ли массовые протесты в России на общественно-политическую ситуацию в Азербайджане в случае достижения успеха – проведения демократических выборов и реформ? И в случае, если успеха не добьются?

- Что-то в мире творится несуразное, и, в отличие от любимого мной Данте, я не в середине, а в конце жизни оказался в сумрачном лесу… Так что на Ваш вопрос могу однозначно и твёрдо ответить: никаких таких позитивных изменений я не вижу и не жду в ближайшей перспективе ни в России, ни в Азербайджане, всё – шулерство и обман, причём, наглые и беззастенчивые!.. Такие менталитеты?

Но при этом лично не утратил наивности и, как ни странно, верю в чудеса: а вдруг?

- Каким Вам видится Азербайджан сегодня из Москвы?

- Видится как её копия, отрадно лишь, что мнящий себя джигитом, точнее, Кёр-Оглу, кому недавно открыли памятник, Азербайджан, в отличие от Москвы и России, - мужского рода, а не женского!..

А если говорить всерьёз… Да, парадокс: как в России, так и Азербайджане люди по отдельности, в штучном, как говорится, исполнении замечательные, прекрасные, мыслящие, разумные и т.д., их радостно видеть, слышать, особое удовольствие переписываться, общаться… Но мы как народы, кстати, народ у меня не носит абстрактный или идеологический характер, вдоволь насытился этим в советские годы, ассоциируемся сегодня (пусть другие не думают, что это к ним не относится) с толпой, сборищем, скажу резче – отарой, стадом, даже чернью. То есть мы (и они тоже!) как народ (не хотел бы употреблять бранных слов) – что-то третьесортное, не заслуживаем никакого уважения.

Великая культура? Великая литература? Всё это, как правило, оппозиционное, и создано не благодаря властям, обществу, народу, а вопреки им!.. Впрочем, о жизни, которая включает в себя – в широком смысле – любовь, я думаю оптимистично.

- Сегодня в Азербайджане может создаться впечатление, что люди не просто стали читать намного меньше: быть начитанным уже не невыгодно. Или это не так?

- Начитанность ничего не решает, ничего не означает, это не мерило человечности: можно быть нормальным и прожить честно, не прочитав за всю жизнь ни строчки Низами, Льва Толстого, Фолкнера.

Образованность, извините за банальные истины, – понятие ёмкое, этико-философское, духовное, уходящее корнями в семейные традиции, в толщу человеческого опыта, тесно связанное с отношением не только к природе как к среде своего собственного обитания, но к другому, который, оказывается, и есть ты сам, способностью жить самостоятельно, своим умом, разумом, руководствуясь не чьими-то кумирными указаниями, а исходить при каждом шаге, а это – выбор, из таких понятий как конечность жизни, как совесть, как вечная душа, как грех.

- Как Вы пишете – легко или трудно, быстро или медленно? За сколько времени, например, был написан роман «Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина...», если вычесть подготовительный период и каков был этот период? А сколько отняла «Директория Igra»? «Фатальный Фатали»?

- Пишу с радостью, с удовольствием, но – как в тумане, забывая при этом обо всём на свете, а потом удивляясь (это стало после восклицания поэта: Ай да Пушкин!.. штампом): ты ли это сочинил?

А что до времени… Каждое произведение имеет свой срок, как правило, у меня – долгий. «Не дать воде…» (и «Суры Корана…») – чуть меньше десяти, «ФФ» – свыше десяти. А роман «Директория…» – в разгар перестройки за год, потом цензурные запреты, спустя года три – возвращение к нему, год работы…

А «Доктор N», начатый в советские годы как роман одногеройный (Нариманов), вылился по мере хода событий, выявления новых запретных прежде фактов истории, в произведение двуполюсное с двумя героями: Нариманов и Мамед-Эмин как олицетворение двух трагических путей развития Азербайджана при полной хаотичности и бестолковости нового нынешнего пути: мы как утлый чёлн в бушующем море.

- Может ли быть национальным писатель, который пишет на другом языке: азербайджанец – на русском, финн – на шведском, русский – на английском? И нужно ли писателю быть национальным?

- Если говорить честно, то национальная принадлежность писателя – из разряда его биографии, и только! Нелепо звучат определения: азербайджанский поэт Низами (язык – фарси), ирландский писатель Джойс, армянский писатель Сароян (языки – английский), еврейский поэт Мандельштам, киргизский писатель Айтматов (языки – русский) и т.д. Было бы стоящее произведение!.. Прекрасно, конечно, что турок Орхан Памук пишет на турецком…

На местном уровне, локально, можно для удовлетворения маленького тщеславного чувства собственной полноценности написать тома истории национальной литературы о писателях, творящих на национальном языке, где в лучшем случае половина названных произведений с точки зрения мировых критериев – макулатура.

- Вопрос, который и сегодня актуален в Азербайджане – имеет ли право писатель заниматься только литературой, посвятить себя только своему творчеству? Или он обязан участвовать в общественной и политической жизни, или хотя бы отзываться на самые значительные события?

- Произнесённое и зафиксированное в реальном или виртуальном мире правдивое слово – уже политика, уже джихад. И ты пишешь эту самую правду не потому, чтобы на что-то повлиять, что-то исправить, улучшить, а потому, что иначе существовать не можешь, это – действенное проявление твоей натуры и... вера в чудо: а вдруг верхи услышат и одумаются, а низы перестанут быть рабами?

- А если у некоторых писателей «правдивое слово» не выходит за пределы рамок, незримо очерченных руководством страны? Если самого «действенного проявления натуры» писателя хватает на исторический роман в лучшем случае эпохи сталинизма, где читатель не может найти интересных ему параллелей с сегодняшним днем?

- О чём бы ни писал писатель – о далёкой ли истории, о близких ли временах, не имеющих прямого отношения к нашим дням, он не может не затронуть болей своего времени впрямую или косвенно, этот как бы уход в сторону – всего лишь повод рассказать о современности! «Фатальный Фатали», к примеру, пронизан нитями моего времени, изображая меджлисы времён Шах-Аббаса, я отталкивался от подобных картин заседания… Политбюро! Роман в значительной мере настоян на аллюзиях, напичкан подтекстами.

Случается, конечно, что история изображается ради самой истории: узнать, познать, открыть, исследовать, тем более, что в нашем прошлом немало белых пятен, но лично мне нравится, когда я улавливаю замысел, хочу понять, какая же современная боль подвигла, вынудила писателя на такое сочинение?

- В мировом масштабе театр не проиграл кинотеатрам, а последние – телевидению, хотя масштабы совсем разные. А в Азербайджане же мышлением масс «управляет» ТВ, а театр и кино кажутся беспомощными и бессильными. Чем это объясняется?

- Ответ – в предыдущих ответах, но, думается, всё дело в качестве «театра» и «кино», хотя судить мне издалека трудно, а ТВ… - оно всюду, по-моему, и там, и здесь, - в роли проститутки-пропагандиста, тут есть ещё момент апатии общества, что вполне устраивает верхи: пастухи хотят, чтобы овцы ни о чём не задумывались, дабы… - ах, зря я обидел ни в чём не повинных овечек, уподобив их рабам-человекам, тем более что вдалеке от родины истинно соскучился по настоящему шашлыку!..