Было уже начало июля, было очень жарко даже в предгорьях, про Гянджу и говорить нечего, когда закончился трейнинг-семинар, организованный Бакинским образовательным центром. Два наших трейнера должны были остаться в Гяндже для участия в другом мероприятии, в нашей машине освободились места, и руководитель трейнинга Нигяр Шекербейли, очень милая и обаятельная девушка, кстати, подружка моей дочери, пригласила свою гянджинскую родственницу, которая тоже собиралась в Баку. Эта родственница должна была прийти в местный офис Центра, чтобы выехать вместе с нами.

Я просмотрел свою почту и набирал статью на компьютере Хасана, руководителя гянджинского отделения центра, который он любезно уступил мне, - мой лэп-топ забарахлил, - когда в прохладный кабинет вошли две женщины с мальчиком лет десяти, пожилая и молодая. По схожести чувствовалось, что они мать и дочь, хотя мать, в которой угадывалась былая красавица, была очень смуглой, а дочь белокожей и светлой. Этот контраст невольно привлекал внимание и отстукивая текст на клавиатуре компа в восемь пальцев, я краем уха уловил из разговора с Хасаном, что с нами поедет дочь.

Женщины расположились на заднем сиденье нашей «Тойоты», я впереди. Когда Нигяр познакомила нас в начале пути:

- Знакомьтесь, Чингиз муаллим, это Гюля, двоюродная сестра моего жениха, - я обернулся назад и увидел милое лицо, чарующую мягкую улыбку и светло-каштановые волосы.

Мы обменялись ничего не значащими фразами по поводу приятности знакомства. Затем я, не выспавшийся и немного раздраженный от того, что не удалось посмотреть полуфинальный матч чемпионата мира между командами Испании и Голландии, хорошенько пристегнувшись, сначала задремал, а потом сладко заснул. Проснулся я освеженным, оставив во сне все свое раздражение, усталость от жары, командировки и семинара. У нашего Land Cruiser-трехлетки еще два дня назад сломался на выбоине пропеллер вентилятора. Мансим, наш водитель, потратив много времени и энергии на безуспешные поиски запчасти в Гяндже, заменил его, подогнав пропеллер от другой марки, поэтому мотор охлаждался не очень хорошо, однако джип стремительно несся вперед, а деревья, дома, животные и люди на окраинах дороги так же стремительно летели назад.

До агсуинского перевала я почти не разговаривал с ними, они были увлечены своим женским разговором, а я, пристегнувшись к креслу и пребывая в полудреме, смотрел на дорогу, равнину, придавленную жарким летним солнцем и слушал своих любимых Эюба Ягубова, Сезен Аксу и Кенни Джи. Land Cruiser резво брал подъемы с поворотами, однако указатель температуры воды медленно и неумолимо поднимался, пока не подошел к опасной близости от красной критической черты. Когда до верхней точки перевала оставалось немного, Мансим остановил машину у одного из многочисленных придорожных ресторанчиков, со столиками прямо на траве под деревьями:

- Давайте попьем здесь чай, пока мотор остынет.

Здесь было прохладно, - жара осталась далеко внизу, - в деревьях щебетали птицы. Я выбрал столик, из-за которого открывался великолепный вид на горные отроги, серпантин дороги и долину реки Агсу. В свете вечернего солнца пейзаж был так красив, что щемило сердце - русло реки, села, утопающие в зелени, аккуратные квадраты и прямоугольники полей разных желтых оттенков с зелеными разделительными линиями деревьев по краям. Родная моя азербайджанская земля, сейчас тебя топчет враг…

- Садитесь, - сказал я, - вот это место, с самым лучшим видом на долину, люкс. Эти два по бокам, с боковым видом, полулюксы, а это обычный номер, спиной к долине.

- Садитесь вы на люксовое место, если хотите, - предложила она.

- Выбираете вы. Садитесь, где вам нравится.

Когда все расселись, мы - лицом к лицу, я заметил:

- У вас люкс, но я в более выигрышном положении. Вы смотрите на долину, а я - на вас. Видите, какой комплимент?

Ее губы тронула и исчезла улыбка, как птица меж густых ветвей деревьев. Мы пили чай, свой, из пакетиков, разговаривали о фильмах, выяснилось, что она любит смотреть фильмы ужасов, а также с насилием, - правда, не все, а только «высокохудожественные» и «жизненные», как некогда принято было говорить, подсказал я. В этом наши вкусы сходились.

- Насилие стало частью нашей жизни. Насилие над журналистами, например, - сказал я.

- И над гражданскими активистами, и над рядовыми гражданами, - сказала Нигяр.

- Поэтому я и смотрю фильмы, - сказала она.

Разговорившись так, что не хотелось уходить, решили закусить. Мне нравилась ее искренность - не каждая женщина признается, что ей нравятся такие фильмы. Подмывало спросить ее и про эротические фильмы, но что-то меня удержало, возможно присутствие Нигяр, подружки дочери.

Солнце медленно заходило, горы окутали мягкие сумерки, воздух был так чист и свеж, полон праны, природной энергии, что казалось, в мире не существует изнуряющей жары, фабрик и заводов, загазованных городских улиц, тесных дворов со смрадными мусорными баками и душных прокуренных помещений.

- В Азербайджане и теперь женщине намного труднее сделать карьеру, чем мужчине, даже если муж помогает, - сказала Нигяр, - гуляет с детьми, моет посуду.

- Конечно. Но не только в нашей стране, но и в развитых странах мира. Гендер зародился ведь не в Азербайджане, хотя у нас гендерных проблем больше.

Этот горный воздух, напоенный ароматами леса и разнотравья, был какой-то отдельной, самостоятельной и доминантной субстанцией и действовал, как стакан водки на человека, не евшего целый день. Она сказала вдруг посреди разговора:

- Боже, как здесь спокойно.

Она выразила мое ощущение в этот миг, произнесла невысказанные мной слова. Пристально посмотрев на нее, я процитировал свои любимые строки из Упанишад:

Нет огня большего, чем страсть,
Нет беды большей, чем ненависть,
Нет несчастья большего, чем тело.
Нет счастья, равного спокойствию.

Лет десять назад у меня началось камнеобразование в почках, поэтому стал заниматься оздоровительной йогой. Занятия были настолько успешны, что удалось ликвидировать не только камни, а заодно и другие проблемы надвигающейся старости. Естественно, йога, как система психофизического тренинга с традициями, насчитывающими пару-другую тысячелетий, сильно увлекла меня. Кто не ухватится за возможность продлить молодость, увеличить свою энергию, поддержать хорошую спортивную форму? К тому же душу дьяволу в обмен на молодость продавать не надо. Помолодев внешне, по отзывам родных и друзей, лет на десять, а по самочувствию и мироощущению на все двадцать, я продолжал усердно заниматься, покупать литературу, чтобы углубить и расширить свои знания. Отсюда и круг чтения, и цитата.

- Какая неожиданная точка зрения, - сказала Нигяр.

- И в то же время логичная, - добавил я.

- Давно занимаетесь? - спросила она.

Разговор перешел на йогу, мой любимый конек за последнее время - мы заговорили о саттвической* и раджастической еде, об излишней энергии и агрессии, которую дает раджас* и которая приводит человека к ненужным страстям, конфликтам и несчастьям, которые вполне можно было избежать. Несмотря на это, мы с аппетитом ели бечя-кябаб, пили чай и воду, я шутил и острил, она смеялась моим шуткам, показывая ровные белые зубы. Теперь я как следует разглядел ее - женщина в расцвете своей красоты и обаяния, наверное, слегка за тридцать. «Гусиные лапки», возникавшие вокруг глаз, когда она смеялась, выдавали возраст, который кстати, она и не скрывала, упомянув о своем тринадцатилетнем сыне. «Упомянула о своем брате и сыне, а о муже ничего не сказала», отметил бы я про себя, если бы имел какие-то намерения на продолжение этого дорожного знакомства. Но не имел.

- А чем вы занимаетесь?

- В настоящее время – ничем. Вынужденный и сильно затянувшийся перерыв, - сказала она, - вообще-то я по образованию преподаватель, преподавала в университете.

На ней был золотой шейный и ручной браслеты, ожерелье из золотой проволоки, несколько колец на пальцах ухоженных рук. Вообще золота было много на мой старомодный вкус, но оно не казалось лишним, все было к месту, уместно, все шло к ней, гармонировало с золотистыми волосами, молочно-белой в разгар лета кожей плеч и груди, светло-карими глазами. Несмотря на свои почти шестьдесят, я принимаю современную моду, ее выкрутасы, вроде обилия украшений и ню-тенденций, позволяющих молодым женщинам демонстрировать части тела, которые раньше были запретны, не говоря уже о нижнем белье. Признак ли это молодости души, как говорят, не знаю, хотя странно мне, что современная молодежь называет «узором Версаче» модный узор на шалях и накидках, который для моего поколения просто античный. Впрочем, это скорее не возрастная, а образовательная категория.

- Потом в университете мне надоело, ушла с работы, открыла салон красоты, чтобы не сидеть без дела, - продолжая разговор, сказала она.

- Может, это к лучшему?

- Нет, можно было остаться и работать на прежнем месте, хотя коллектив был не очень хороший. Мне нравится преподавать и теперь я жалею, что ушла, тем более, что дело не пошло.

- Раджас, - сказал я, - но не стоит жалеть. Что хорошего в том, чтобы собирать со студентов по двадцать или сто мнатов?

- А этим я никогда и не занималась.

- Большинство преподавателей вынуждены заниматься взяточничеством. А потом еще подводят теоретическую базу под свои действия. Типа «У меня семья и если я не буду брать, то ... ». При этом еще голосуют за партию власти.

Солнце скрылось за склоном близлежащей горы, но все вокруг было еще покрыто мягким и золотистым вечерним светом, цвета ее волос и глаз… Тот вечерний несказанный свет, сказал великий русский поэт, воспевавший березы. Сумерки сгущались, очаровательный летний вечер в горах словно таял, медленно и мягко переходя в не менее очаровательную летнюю ночь. Склон ближайшего отрога был еще темно-зеленый, а линия гор вдалеке, за которыми скрылось солнце - уже темно-фиолетовой, почти черной. Для меня, горожанина, влюбленного в природу, но редко выезжающего за пределы города и еще реже - абшеронских дач, эти цвета, краски и линии, чистота и свежесть воздуха были чудесными, почти фантастическими.

Почти стемнело, когда мы встали из-за стола, чтобы продолжить путь - вставать не хотелось. Проехала вниз, тихо урча мотором, одинокая машина, снова стало тихо и пустынно. Из гущи леса, покрывавшего перевал, тянуло лесной, чуть сыроватой свежестью, доносились рулады соловья. Мансим пошел к машине, а Нигяр напомнить о чеке, необходимом для отчета, и мы остались вдвоем.

- Как красиво здесь, - тихо сказала она.

- Даже уходить не хочется, подумали вы про себя, но не произнесли, решив, что это было бы слишком нескромно при почти незнакомом человеке. Так?

- Да. Как вы догадались?

- Очень просто. Вы час назад высказали мои невысказанные слова, передали мои ощущения.

- Насчет спокойствия? – задумчиво улыбнулась она, - хотите сказать, что мы читаем мысли друг-друга?.

- Да. Я скажу вам комплимент, если это не будет воспринято как назойливость с моей стороны?

Она на секунду опустила свои глаза, потом снова подняла, - в них всплыло из бездонных глубин и растаяло непонятное выражение, - и сказала:

- Нет.

- Вы красивы, как этот горный вид, как этот летний вечер. Счастлив тот, кто обладает вами, - сказал я, глядя ей прямо в глаза, но почему-то первым отвел взгляд.

Странно, что это на меня нашло - обычно я не смущаюсь, смущая своими комплиментами женщин. Все в ней было красиво - светлый, с модными коричневыми и желтыми оттенками топ на тонких бретельках, под цвет глаз и волос, красивые пальцы рук, которыми она держала грудку цыпленка, мягкие округлые линии стройного тела и ног с хорошо ухоженными ногтями, которые я успел заметить, взгляды, которыми она изредка награждала меня после особенно удачной шутки. Эти взгляды... Такая женщина может вскружить голову любому, - подумал я, - только не мне и хорошо, что не мне, в силу разных причин.

Наш джип проехал перевал и начал спуск, когда уже стемнело, встречных машин стало больше, в сгущающейся темноте искрились фары. Выехав на крутой склон, мы неожиданно увидели близкое, усыпанное крупными и яркими звездами небо, так низко нависшее над горным отрогом, что казалось, протяни руку и до звезд можно будет дотронуться. Это был чудесный вечер, из тех вечеров, которые запоминаются на всю жизнь - командировка успешно закончилась, я отлично провел трейнинги в Шеки и Гяндже, повидал друзей и родственников, которых давно не навещал; меня узнавали, все еще не забыли зрители моих самых известных передач – «Журналистского расследования» и «Контакта», хотя я ушел с телевидения десяток лет назад; шекинский энпэошник процитировал мою статью в популярной оппозиционной газете трехмесячной давности; статья, начатая в Гяндже, обещала получиться удачной, в голове роились новые замыслы, а в кончиках пальцев ощущался знакомый «писчий» зуд; я должен был получить за трейнинги гонорар, равный четырехмесячной зарплате, финансовый пресс, непрерывно давивший на меня последние полтора года, несколько ослаб, поэтому я дышал полной грудью, наслаждаясь горным воздухом, заслуженным отдыхом и обществом красивых женщин. Мансим достаточно рискованно гнал машину, - по моему, он хотел произвести впечатление крутизной, - поэтому дамы решили пристегнуть ремни.

- После столь раджастического ужина, - иронически блестя своими большими
глазами, сказала она, взглянув на меня.

По-моему, ей нравилось и в то же время смешило рвение нашего водителя. Джип, остывший после долгого отдыха на перевале, легко и быстро бежал вниз по горному серпантину со скоростью сто двадцати километров в час, как хорошо отдохнувший могучий и быстрый зверь, легко обгоняя все попутные машины. Скорость, слишком, слишком высокая и опасная для горной дороги, пьянила меня, как и горный воздух, как ощущение полноты и правильности жизни, несмотря на неудачи, материальные трудности и проблемы, на которые я обрек себя и свою семью, как радость движений человека без солей в суставах и холестериновых отложений в сосудах, как то неведомое вино, которое струилось и бродило в моих жилах, хотя я не выпил ни капли.

«Нравственный закон в душе и звездное небо над головой, вот что нужно человеку для счастья» - сказал знаменитый философ-идеалист Иммануил Кант. На заднем сиденье сидели две очаровательные молодые женщины, одна из которых, со светлыми глазами, волосами и мягкими женственными движениями, смеялась моим шуткам и иногда смотрела на меня так, что невзирая на годы и опыт холодело и проваливалось вниз сердце, а впереди то скрывалась за горными вершинами и отрогами, то снова появлялась и светила неправдоподобно низко и близко нависшая над нами, нереально огромная красновато-оранжевая луна.

Сноски:

*раджас – одно из качеств материальной природы. Если индивид или элемент проявляет чрезмерную активность, страсть или возбуждение, он находится под воздействием раджаса.

*саттвическая еда – здоровая и полезная для здоровья еда, не выводящая ум из равновесия. Следовательно, различные одурманивающие субстанции, такие как наркотики и алкоголь, не относятся к категории саттвических. Мясо считается раджастической пищей, ведущей к губительным страстям.