Войдя в кабинет министра обороны Азербайджана, я увидел бледное лицо хозяина кабинета, недавно назначенного Сафара Абиева. Министр говорил по телефону. Он повернулся ко мне и отнял трубку от уха, но не мог объяснить толком ничего, а только показал дрожащим пальцем на портрет Гейдара Алиева, который висел над его головой. Я увидел, как трясутся его руки, пальцы - он был бледен от испуга - взял трубку и услышал голос Алиева. Президент сообщил, что в Газахе ОМОН захватил оружие, технику и приказал поехать и немедленно разобраться, навести порядок. Голос его звучал несколько напряженно, но уверенно, с обычными властными нотками. Я сказал, что сделаю все возможное. Алиев сообщил также, что я полечу на вертолете. От министра Абиева никаких пояснений получить не удалось, настолько он был растерян, напуган и не в состоянии думать, соображать. Такое его состояние не было новостью для меня, и я вышел.

Пока я ехал на вертолетную площадку, мне сообщили, что со мной полетят также заместитель министра внутренних дел Захид Дунямалиев и начальник управления МВД Фатулла Гусейнов. Все руководство возлагалось на меня, а они как бы представляли МВД, тем более, что и у Захида, и у Фатуллы Гусейнова были хорошие отношения с ОМОН. В этом я убедился уже в Газахе, куда мы приехали на встречу с ОМОН.

Уже в вертолете, перед самым вылетом, нам сообщили, что с нами в Газах полетит и Ровшан Джавадов. И действительно, через несколько минут приехал Ровшан с одним из своих офицеров - Низами Шахмурадовым. Меня это насторожило очень, и, честно говоря, первое, что я подумал: мы не долетим до Товуза - мы должны были приземлиться в Товузе, а потом на автомобиле доехать до Газаха.

РАЗДУМЬЯ В ВЕРТОЛЕТЕ

Всю дорогу, пока мы летели, я ждал рокового момента - когда собьют вертолет. Но мы удачно приземлились в Товузе и все эти мысли потеряли смысл. Здесь я хочу подчеркнуть некоторые моменты. Очень важные.

Это, как я уже говорил, происходило 13 марта примерно в 6 часов утра. Если ОМОН действительно готовился сделать переворот, то почему командир ОМОН Ровшан Джавадов мог рано утром, без охраны свободно и беспрепятственно ехать через весь город на вертолетную площадку? Достаточно было арестовать его дома или по дороге к вертолету. И потом, тогда и в ОМОН были информаторы национальной безопасности и МВД, без ведома которых эта подготовка идти не могла. И следующее - раз не арестовали Ровшана по дороге к вертолету, можно было сбить вертолет - чтобы обезглавить заговор, избежать «переворота», перестрелок, кровопролития и прочего. Ну и что, если в вертолете погибли еще три других полковника? Мало ли полковников погибло на полях сражений и в тюрьмах?

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С РОВШАНОМ

Отсюда следует вывод - никакого государственного переворота и даже попыток этому не было. И как же ОМОН мог готовить этот переворот без ведома Ровшана Джавадова? Мы говорили долго, пока летели, и я видел, наблюдал реакцию Ровшана, когда мы прилетели - он не контролировал ситуацию и был далек от мысли предпринимать что-то решительное, кого-то переворачивать. Он понимал суть происходящего - но не мог остановить все это и был бессилен во всей этой игре. Я понимал его и как командира - ведь ему обещано было совершенно другое.

И как в такой короткий период могли турецкие дипломаты, и тем более премьер-министр Турции Тансу Чиллер, подготовить и профинансировать этот «переворот», как это подавалось затем? Практически за три дня - с 13 по 17 марта? Смешно и рассчитано на самую примитивную аудиторию.

Да, в кровавое утро 17 марта и предшествующие дни не только турецкие дипломаты, но и дипломаты других государств, в том числе и США, предпринимали все усилия, чтобы предотвратить эту бойню, расправу. Но впоследствии эти усилия дипломатов были преподнесены, как соучастие в перевороте. С какой целью?

«ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ» ВСТРЕЧИ

Приземлившись в Товуз, мы отправились в Газах. Когда мы прибыли туда, в захваченных ранее административных зданиях уже никого не было - все они были освобождены. Тяжелая техника, а именно 2 танка, также были возвращены воинской части еще до нашего приезда. Часть оружия, забранного из отделения полиции, тоже было возвращена. Я встретился с представителями властей региона, аксакалами, интеллигенцией, родителями Эльчина Амирасланова. Короче говоря, предпринял все необходимое для разрешения, урегулирования конфликта. И он был на завершающей стадии, без каких либо проблем.

Я связался с Гейдаром Алиевым и доложил о ситуации, о результатах работы и о том, что ничего серьезного быть не могло, и что все проблемы окончательно будут решены в ближайшее время. Алиев ничего не сказал мне конкретно, но чувствовалось, что он недоволен. Я тогда не понял, чем именно, но отнес это к тому, что проблема все еще не решена.

Именно в это время было издано распоряжение о расформировании ОМОН, возбуждении уголовных дел, объявлении их преступными элементами и так далее. Все это только напрягало ситуацию. Поняв, к чему все это может привести, Ровшан выехал Газаха вечером в Баку, чтобы встретится там с Алиевым и решить вопросы, уладить все. Это была наша последняя встреча.

Все попытки Ровшана встретиться с президентом страны, который ранее не раз встречался с ним, не дали результата. Алиев не принял его.

Это распоряжение, уголовные дела показывали, что «мягкое» разрешение конфликта не устраивает Баку, и что главнокомандующий открыто идет на конфронтацию. Но тогда еще не были понятны причины этого.

ТРЕБОВАНИЕ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

К исходу дня 13 марта я еще раз доложил Гейдару Алиеву о том, что все административные здания под контролем. Не дослушав мой доклад, президент в жесткой форме потребовал немедленно приступит к подготовке, проведению операции и уничтожить всех. Я, конечно же, был поражен и еще раз попытался убедить его в том, что здесь нет необходимости в проведении какой-либо операции. В регионе все под контролем, ОМОН отошел и сосредоточился в ресторане «Джаваншир» между Акстафой и Газахом. Во-вторых, здесь густонаселенные районы, много населенных пунктов, случайних людей в округе и последствия могут быт ужасными. На что Гейдар Алиев, верховный главнокомандующий, еще раз и в еще более категорической форме приказал подготовить и немедленно провести операцию. Все, кто находился рядом со мной, в том числе и Захид Дунямалиев и Фатулла Гусейнов, были удивлены подобными требованиями, ведь не было предпосылок к подобной операции. Но так как я был руководителем группы, они скорее ждали моих решений и прекрасно видели мое состояние.

Звонки от Алиева поступали каждые полчаса, он буквально бомбил меня требованиями ускорить подготовку и начать операцию по ликвидации маленькой группы людей, которые сосредоточились в небольшом ресторане. Для этого с разных регионов страны к Товузу стягивались огромные силы и средства, которые должны были быть привлечены к операции. Меня удивляла такая оперативность и поспешность Алиева. Было очевидно, что он очень торопится, и у меня складывалось впечатление о незнании чего-то, что происходит в стране и в Баку.

После очередного звонка президента я сказал ему, что в 4-5 км от места событий проходит линия фронта. Воспользовавшись ситуацией, армяне могут захватить господствующие высоты, важные позиции и это может вызвать угрозу всему региону! Мне показалось, что это очень убедительный довод и объяснение, которые заставят Алиева изменить решение, остановят его...

Президент Азербайджана ответил мне, что он позвонит и попросит Тер-Петросяна, чтобы армянские формирования не предпринимали никаких действий во время операции против ОМОН!..

Через минут 15 Алиев перезвонил и сообщил, что согласие президента Армении получено, и что я могу спокойно начинать операцию!..

(Продолжение следует)

Статья отражает точку зрения автора