Владимир Тольц: В этом цикле я рассказываю вам о том, что довелось мне услышать на берлинском семинаре в Федеральном ведомстве по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР (по-немецки сокращенно BStU).
…Очередной, выступавший перед нами сотрудник Научного отдела BStU д-р Хельмут Мюллер-Энбергс, представляясь, сообщил о себе, что работает в Федеральном ведомстве с 1992 и по совместительству является университетским профессором в Дании и Швеции, а также не без некоторого кокетства добавил

Хельмут Мюллер-Энбергс: Я занимаюсь, пожалуй, самой скучной темой в нашем ведомстве – шпионско-разведывательной деятельностью Штази в отношении ФРГ и внешнего мира. И всеми видами агентуры – от осведомителей до шпионов и диверсантов.

Владимир Тольц: Для нас, немало прочитавших и наслышанных о достижениях, чудесах и ужасах шпионской активности Штази, все это прозвучало весьма иронично. Повеяло знакомым горьким интеллигентским юмором советского времени – на это и было рассчитано. Эффект усиливался тем, что мы слушали это, сидя за гигантским столом коллегии Штази, устроенном так, чтобы министр госбезопасности коротышка Мильке (в его кресле расположился наш докладчик – человек немалого роста) возвышался над своими подчиненными, среди которых были и дылды вроде красавца Маркуса Вольфа. Рядом - кабинет министра, заставленный некрасивой и неудобной мебелью, изготовленной дрезденскими мебельщиками в единственном экземпляре по эскизам самого министра, папаша которого был деревообделочником. Достопримечательность кабинета – распахнутый сейф Мильке в котором хранилось самое сокровенное – дела важных наци, ставших в ГДР функционерами СЕПГ, и компромат на собратьев из партийно-правительственного руководства Восточной Германии.
Мы прихлебывали кофе, а д-р Мюллер-Энбергс продолжал:

Хельмут Мюллер-Энбергс: Мне сказали, что вы интересуетесь темой неофициальных сотрудников Штази. Если вкратце суммировать то, к чему я пришел за 20 лет моих исследований, можно сказать примерно следующее. За период с 1950 по1989 г. общее количество неофициальных сотрудников (разумеется, одни уходили, другие появлялись) – общее количество 624 000 человек. В последний период существования Штази на госбезопасность тайно и неофициально работало 189 000 человек . В самом министерстве насчитывалось 91 015 штатных сотрудников. И если б население ГДР равнялось бы, скажем, миллиарду, тут не было бы проблемы. Но в 1949 году оно составляло лишь 18,8 млн жителей. А в момент воссоединения Восточной Германии с ФРГ равнялось 16,4 млн. человек. Рождаемость была достаточно высокая, люди не голодали... Т.е., убыль населения происходила только за счет бегства на Запад. Если взглянуть на соотношение числа населения ГДР и количества неофициальных сотрудников госбезопасности, получается, что на 89 жителей приходится один неофициальный сотрудник Штази. Потрясающая цифра! Ведь в населении мы учитываем и новорожденных, и младенцев,и детей ясельного возраста. Однако, что бы не говорили сегодня о Штази, но с новорожденными госбезопасность не работала. Следовательно инфильтарция во взрослое население была куда значительнее. Оговорюсь: я несу личную ответственность за все цифры, мной называемые.

Далее: как известно, в немецкоязычном пространстве существует деление на 2 пола – мужской и женской. Угадайте, каков процент женщин среди неофициальный сотрудников?

Владимир Тольц: Слушатели принялись гадать. Одни говорили «больше половины», мой коллега из Парижа сказал «60%», я осторожно предположил «40»… Наш лектор умело «подогревал процесс»: женщин исходно больше в популяции, они более внимательны к собеседнику и имеют больше возможностей расположить его к себе. Многие мужчины вообще полагают, что женщины всегда обо всем больше знают. И считают, что среди осведомителей Штази женщин больше 50%. Это всегда так было…

Хельмут Мюллер-Энбергс: …Но только не в разведслужбах! Анализ показывает, что лишь 17% неофициальных сотрудников Штази были женщинами. В общем, если исходить из того, что госбезопасность ГДР руководствалась социалистическими идеалами, нас постигает здесь большое разочарование! Ведь в соответствии с этими идеалами «оперативные небеса» Штази «по справедливости» должны, по меньшей мере наполовину принадлежать женщинам! Но этого не происходит нигде. Например, в разведслужбах Запада, - в США, к примеру, - доля неофициальных сотрудников-женщин еще меньше – меньше 10%. А из этого следует, что спецслужбы социализма в плане женского равноправия были куда более прогрессивны, нежели западные!

Владимир Тольц: Воодушевленный одбрительным смехом мужской части слушателей и сдержанным хихиканьем женской д-р Мюллер-Энбергс продолжил

Хельмут Мюллер-Энбергс: Это исторический факт: женщины практически не играют существенной роли в шпионаже и разведдеятельности! Законен вопрос: почему?
Вы знаете: у нас хранится более 100 погонных километров дел. Мы изучили всё это и ответа на поставленный вопрос не нашли! У Штази, как вам известно, была собственная Академия. Каждый офицер госбезопасности должен был получить там свой диплом. Для этого ими писались дипломные работы. Однако ни одной дипломной о женщинах-неофициальных сотрудниках Штази написано не было! Это впечатляет! Нам-то всегда казалось, что мужчины интересуются женщинами. Значит ли это, что у мужчин, служивших в Штази, была иная ориентация?..

Конечно такое было бы нарушением социалистической этики и морали… Но это не ответ на поставленный вопрос.

Поэтому мы провели интервьюирование кураторов неофициальных сотрудников. Их, ведущих оперативных офицеров, курировавших сотрудников, было 13 400 человек. Мы проинтервьюировали 21-го оперативного офицера-куратора. Не нужно быть профессором социологии, чтобы понять, что эта выборка мала и нерепрезентативна. Но эта работа дает все же некоторое впечатление о проблеме. 10 человек из опрошенных 21-го сказали, что их этот вопрос просто никогда не интересовал. Остальные 11 дали три различных варианта ответа.

Первый – называют, так сказать, «объективный фактор». Вы знаете, что при социализме соотношение полов в различных профессиях рознилось. А вне профессионального поля некоторые сферы деятельности были сферами преимущественно женской компетенции. К примеру, покупки, ведение домашнего хозяйства, деторождение, воспитание детей (да и мужей тоже!) – здесь они доминировали. На остальное у них просто времени не было!

Естественно, что исследователь, получающий ответы такого типа, должен задаться вопросом: насколько это верно? И тут нас сразу заинтересовал такая проблема: а в какое время неофициальные сотрудники Штази встречались обычно со своими кураторами? В рабочие часы или в свободное от работы время? Оказывается, обычно - в обеденный перерыв. Это обычное время встреч обусловлено было вот чем: куратор получал под расписку спецсредства, чтобы покормить во время встречи своего подопечного. Заодно можно было и самому бесплатно пообедать. – Экономия! Это и определяется, как «объективный фактор». Но какой-то, согласитесь, уж очень зыбкий…

Второй фактор – это довольно сложная история. Представьте, куратор вызывает своего неофициального сотрудника на конспиративную квартиру. (Это частная квартира, которую содержало доверенное лицо, предоставлявшее ее на время оперативной встречи.) А кураторы порой использовали это в своих личных целях. Встречаясь с женщиной- неофициальным сотрудником они давали ей задание, получали от нее информацию… Но как бы сказать поделикатнее? – Потом наступал внеслужебный момент общения. А это оказывалось серьезным нарушением социалистической этики и морали. Ну, и служебной дисциплины, разумеется. За это, коли такое обнаруживалось, сразу увольняли!.. Единственное время, когда начальство смотрело на такие нарушения сквозь пальцы - это 8 марта (Но это – другая тема…)

Министр Мильке получил тревожную информацию о положении дел на этом «фронте» в 1963 году. И он издал в связи с этим приказ, который мы, к сожалению, до сих пор не нашли. В приказе значилось, что отныне на встрече с агентом-женщиной на конспиративной квартире должны присутствовать два оперативных офицера-куратора. Мильке полагал, что этим он установит барьер для известных нарушений служебных отношений. Ему и в голову не пришло, что он открывает дорогу иному типу отношений между полами, вполне укорененному во внесекуляризированных обществах.

Вот вам фактор №2. Тут важно отметить, что и сами оперативные офицеры часто опасались одного лишь подозрения, что они занимаются с женщинами-неофициальными сотрудниками чем-то неблаговидным. Ну, представьте: офицер-куратор (или двое) идут на конспиративную квартиру с женщиной. Ну, их же видит кто-то!... Результат – слухи и неприятные толки…. Знаете, тут что-то есть, но, похоже, и это – не самый существенный фактор.

Я лично считаю, что куда существеннее третий фактор. Когда офицер-куратор встречался с подопечным, последний получал от него задание, какого рода информация интересует куратора, а также инструкцию, как нужно собрать эту информацию. И тут анализ результатов операций свидетельствует, что действия мужчин – неофициальных сотрудников были куда эффективнее, нежели женщин. Мы выявили целый ряд оперативных документов, свидетельствующих, что женщины, несмотря на все инструкции офицеров-кураторов, поступали по-своему. Из этих же документов явствует, что на вопрос куратора при разборе операций, почему они нарушили инструкцию, женщины-неофициальные сотрудники в большинстве случаев отвечали примерно одно и то же: я думала, что так будет лучше!... И эти ответы военного человека – ведь куратор это офицер! – неизменно и глубоко поражали!

Один из проинтервьюированных нами кураторов – человек преклонного возраста, ему было 72 года, - сказал нам по этому поводу: мужчин можно дрессировать как овчарок; женщины как кошки – с ними ничего не поделаешь!...
Теперь о том же самом я скажу несколько деликатнее. Практические все мужчины в ГДР в той или иной форме проходили военную подготовку. Ситуация для них была предельно ясна: приказ есть приказ! Женщины же к инструктированию всегда относились иначе. Как к рекомендации…

Владимир Тольц: Напомню: в очередной передаче из цикла «Штази» я рассказываю вам о том, что довелось мне услышать на берлинском семинаре в Федеральном ведомстве по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР (по-немецки сокращенно BStU). В основе сегодняшней передачи выступление сотрудника Научного отдела ведомства д-ра Хельмута Мюллер-Энбергса, занимающегося изучением агентурной и разведывательной деятельности Штази.

Хельмут Мюллер-Энбергс: В неофициальном сотрудничестве со Штази принимали участие не просто мужчины и женщины. Это люди разных возрастов. Обычно неофициальный сотрудник – человек в возрасте между 25 и 40 годами. Но иногда это были и несовершеннолетние. В конце деятельности Штази таких, младше 18 лет, было по нашим данным 1300 человек. Они, конечно же, не являлись основным ядром неофициальных сотрудников. Скорее это маргинальный феномен. Но с ним было немало проблем. Они же еще не являются юридическими лицами, по закону они еще не дееспособны полностью. В ФРГ такое использование малолеток является преступлением. Этот урок здесь извлекли из эпохи фашизма. Но в социалистической части Германии, в ГДР, этого урока не извлекли.

В использовании госбезопасностью ГДР несовершеннолетних любопытно отметить следующее: Большинство было завербовано в возрасте 17 лет, непосредственно перед призывом в армию. В Штази полагали, что вербовать в казармах не следует – там всё слишком на виду… Поэтому вербовали допризывников. Армия ГДР насчитывала 173 тыс.человек. Среди них находилось 23000 неофициальных сотрудников Штази. Т.е., из шести солдат один был осведомителем. Ими ведал Первый главк госбезопасности. Это означает, что госбезопасности в армии придавалось приоритетное значение. Контрразведка – это Второй главк. Он располагал лишь 2 800 неофициальных сотрудников. Т.е., несмотря на официальные декларации, что борьба со шпионажем является первостепенной задачей, цифры свидетельствуют о другом. Это вообще типично для соцстран! Стоит помнить, что срок воинской службы не так уж велик. Поэтому в среде неофициальных сотрудников Штази в армии происходила постоянная ротация.

И вот еще: среди малолетних неофициальных сотрудников Штази были не только 17-летние,но даже и 16-летние. Вы знаете: была определенная молодежная субкультура – панки, скины… Они не ходили на собрания FDJ (ЭфДеЙот – «Свободной немецкой молодежи»), они, так сказать, самоорганизовывались. И Штази необходимо было знать, что в этой среде происходит. А для этого нужны 16-летние!

Из того, что мы нашли по документам, самого юного осведомителя завербовали, когда ему было 11 лет. Это романтическая история! 11-летний ребенок, которому присвоили оперативный псевдоним «Юнглинг» («Отрок», «Юноша»), не очень-то успевал в школе. Родители его были «достойными партийными товарищами» с большим самомнением, ожидавшими соответствующего энтузиазма от своего чада. А его плохие отметки все портили. Пацан пробрался в школу и совершил взлом, чтобы выкрасть журнал, в котором хотел поправить свои отметки. Но попался школьному сторожу. А тот вызвал не полицию, а своего куратора из Штази. Куратор был ленив, как и попавшийся ему в руки школяр. Поэтому он вынудил мальчишку дать подписку о тайном сотрудничестве – документ юридически ничтожный, ничего не стоящий. Но психологически это имело существенное значение!

Ну, а дальше пошло: когда куратор хотел встретиться с завербованным малолеткой, тот отвечал «да, приду!» Но не приходил. Куратор говорил: напиши донесение о твоей учительнице! Мальчик всегда отвечал «слушаюсь!». Но не писал. Так продолжалось почти 3 года. В конце концов оперу это надоело. Мальчишку вызвали к директору школы. (А надо сказать, что в ГДР существовал порядок: при вербовке школьников об этом обязательно ставили в известность директора). В соседней комнате сидел куратор. Мальчика – туда. Опер по столу кулаком: что происходит?... Мальчишка ответил. Сначала устно, а потом его заставили это написать. Этот письменный текст имел заголовок – «Ябедничать нельзя!» Так его учили дома. И домашнее воспитание пересилило даже Штази!

Надо сказать, парнишка ничем не рисковал. Но вот если человек был старше, к примеру лет 20-ти, и хотел получить высшее образование, открывающее ему дальнейшие жизненные пути, тут уж возникает вопрос, что было бы с ним в таком случае… Здесь у нас нет точных данных. Есть лишь некоторые предположения и соображения. Ну, вот, допустим, Штази обратилось к трем человекам; один ответил «да!», второй «нет!» (не в том смысле, что я отказываюсь с вами сотрудничать; это, так сказать, «социалистическое нет» - товарищи, я бы с удовольствием, но… (например: «я бы дал вам свою квартиру в качестве конспиративной, но она же однокомнатная – куда мне деваться?..») Третий вариант: «да», потому что он боялся сказать «нет». – По данным исследований госбезопасности, каждый второй из тех, кто говорил «да», отвечал так, потому что боялся сказать «нет». Вернемся к первому, который сказал «да» - примерно две трети дали этот ответ по политическим мотивам. Они хотели помочь Штази. Четверть согласившихся была вполне очевидно мотивирована материально. Только этот материальный мотив вовсе не то, что разумели под этим на Западе. Это те или иные социалистические, так сказать, привилегии – продвижение по службе, отпуск в хороших местах и т.д. Только 3% согласившихся сделали это под воздействием откровенного шантажа. (И это не шантаж сексуального характера, а просто уголовщина, например, угроза разоблачения воровства, хищения социалистической собственности и т.п.) Вы же знаете, социализм всегда имел «черный рынок», благодаря связям можно было «достать» что-то дефицитное, например, какую-нибудь фаянсовую раковину для мойки посуды, а потом обменять это на что-то другое – тоже дефицит. И всякого рода «несуны» помогали насыщать этот «черный рынок» дефицитным товаром. Несунов карали очень строго. А это облегчало возможности их вербовки… Ну, и надо иметь в виду, что при реальной вербовке речь обычно не шла так схематично об одном из мотивов. Чаще это их комплекс, сочетание разных…

Владимир Тольц: Тут выступление д-ра Хельмута Мюллер-Энбергса было прервано многочисленными вопросами, накопившимися у слушателей. В частности, г-жа Адлер из Баварии поинтересовалась, а были ли среди офицеров-кураторов женщины?

Хельмут Мюллер-Энбергс: Мы на сегодняшний день знаем лишь 4 таких случая. Одна из них была кураторшей 16-летних скинхедов. Скинхеды ведь латентно профашистски ориентированы. А эта дама имела длинные белокурые волосы, голубые глаза, ну, и ее формы, ее телосложение тоже весьма импонировали названной группе…А три другие женщины были задействованы в системе шпионажа. Есть тип мужчин, которые охотнее раскрываются женщинам, нежели мужчинам. Некоторые из них становятся более словоохотливыми после акта совокупления… В таком случае в качестве куратора и используется женщина. Короче говоря, речь опять же здесь идет о вещах в общем-то маргинальных…

Я припоминаю одну женщину-неофициального сотрудника госбезопасности (она начала в 1950-е и прекратила работу в силу обстоятельств в 1989). У нее за эти годы сменилось 16 кураторов. Главным инструментом, которым она выполняла работу, было ее тело. Задача, которая перед ней ставилась, - заводить целенаправленные знакомства с мужчинами для сбора информации об их криминальных деяниях. В 89-м ей пришлось заверщить свою карьеру, поскольку она после интимного контакта с объектом разработки стала сразу же засыпать.

Владимир Тольц: Далее последовал вопрос по-русски моего парижского коллеги.

- Второй вопрос: были ли такие люди, которые хотели бы кому-то отомстить, чтобы на него потом донести?

Хельмут Мюллер-Энбергс: Здесь есть один феномен: готовность к доносительству среди населения ГДР была довольно слабо развита.
Поэтому отчеты, предоставлявшиеся операм, выглядели как некие свидетельства, не особо отягощавшие людей, являвшихся фигурантами этих сообщений неофициальных сотрудников Штази. Доносительство имело место, но
чаще вынужденное, по заданию куратора предоставить ту илиинуюинформацию. Допустим, некий коллектив, в котором работает тайный осведомитель. Обычно куратор запрашивает от него следующую информацию как по началству, так
и по коллегам: родственные и дружеские контакты с Западом. И можно проследить: негативная информация поступала на людей, котрые были либо лично несимпатичны неофициальному сотруднику Штази, либо на тех, кто работал не в непосредственной близости от осведомителя (например, в другом отделе). А вот о друзьях или о симпатичных осведомителю коллегах сообщалось только положительное.

Что при этом было тоже: в конкурентной ситуации из карьеристских соображений, например, если осведомитель желал занять место своего начальника, он его в своих сообщениях очернял. И этот инструмент в подобных
случаях использовался довольно широко. Но это опять же маргинальная история! В основном же, повторяю, компромат поставлялся во исполнение приказа, а не по внутренним побуждениям.

- Можно ли сделать вывод, что они накопили всю эту гору, все эти тома, в которых ничего особенного не говорится?

Хельмут Мюллер-Энбергс: Минуточку! Я сейчас расскажу вам одну историю, которая возможно сразу высветит всю эту проблематику. Информация различна. Бывает важная и весьма негативная. Но значительная часть добываемой информации банальна. Но и эта банальщина может обладать уничтожающей силой. Вот подлинная история. Сентябрь 1969 года. Местечко в Саксонии. Ребята играют в футбол. Возвращающийся с полевых работ священник присоединяется к ним. Он делит ребятню на 2 команды. Одна изображает ГДР, другая ФРГ. Священник играет за ФРГ. И игра всегда продолжается до тех пор, пока «команда ФРГ» не побеждает. Лучший игрок, тем не менее, всегда играет за команду ГДР. 8 сентября 69 года этот лучший игрок попросился хоть раз сыграть за ФРГ. Священник сказал «нет!». А этот юноша был неофициальным сотрудником Штази. Он страшно разозлился и накатал на трех страницах донос обо всей этой затее. Там помимо прочего значилось, что во время одной из игр - была сентябрьская жара - священник, скинув с себя одежду остался в нижнем белье и кальсонах…И вот это донесение было подшито и приобщего к делу. Отчет как отчет!...

Семью годами позднее, 10 августа 76 года, этот самый священник обливает себя бензином и совершает самосожжение на рыночной площади городка Альте Брюзелиц на фоне плаката «Смерть коммунизму!» Все это на глазах трех сотен жителей городка. Это происходит в 11.20. Часом позже Политбюро принимает решение : «Священник был психопатом.» И Штази получает задание найти этому документальное подтверждение. 30 августа 76 г. в газете Нойес Дойчланд появляется статья. А в ней сообщается, что священник играл с детьми без штанов. Это правда! Но это же и неправда. А информация-то все из того же доноса семилетней давности. Вот так банальная информация может пригодиться и использоваться, чтобы полностью дикредитировать человека. И таким замаранным его имя оставалось 20 лет – человек, выступавший перед детьми в непотребном виде!... Т.е., даже такую информационную чепуху можно в случае необходимости превратить в грозное идеологическое оружие. А снарядами и патронами для этого оружия и служили как раз эти хранящиеся у нас миллионы и миллионы доносов. Архивохранилища Штази по сути дела склад боеприпасов. Все это могло рано или поздно выстрелить! Когда у социалистического государства появлялся тот илииноймотив, то можно было даже такую информацию превратить в оружие!

Владимир Тольц: Так завершил свое выступление на семинаре в Федеральном ведомстве по изучению архивов Министерства госбезопасности ГДР сотрудник Научного отдела ведомства д-р Хельмут Мюллер-Энбергс.

Радио Свобода